«Хотите, как в 90-е?» – одна из генеральных линий путинской пропаганды. Но 90-е могут показаться «цветочками» по сравнению с тем, что может ждать население России после возвращения с войны огромного количества участников боевых действий в Украине. Сотни тысяч мужчин с фронтовым опытом и одновременно с психотравмой вернутся и будут жить среди нас. Судя по рассказам жен мобилизованных, комментариям военных психиатров и реакции Минздрава на проблему, система и общество не готовы к такой нагрузке.
В 2022 году, по данным МВД, в России впервые за 20 лет увеличилось количество насильственных преступлений. Самый большой рост произошел в регионах, находящихся вблизи боевых действий. В 2022 году в Белгородской области зарегистрированное число убийств и покушений на убийство увеличилось по сравнению с 2021 годом в 2 раза (с 52 до 102), в Курской – на треть (с 58 до 89). При этом рост наблюдается не только в приграничных регионах, но и в регионах с большим количеством мобилизованных. Например, в Бурятии количество убийств и покушений на убийство выросло на 24%. Правозащитный центр «Анна» отметил рост обращений на горячую линию по вопросам домашнего насилия на 5%, число обращений выросло до 61 тыс.
Количество преступлений, совершенных военнослужащими за время несения службы, за январь-февраль 2023 увеличилось почти в 2 раза по сравнению с 2022 годом. Возвращение военных из зоны «СВО» также часто становится большой проблемой, но уже не военной части и командования, а семей, жен, детей и даже целых поселков.
С начала войны в СМИ регулярно появляются новости, в которых военнослужащие по возвращении совершили жестокие преступления или хранили и применяли боеприпасы, привезенные из Украины.
Как минимум 42 человека предстали перед судом за присвоение, хранение, перевозку и ношение оружия, боеприпасов и взрывных устройств. Гранаты находят у торговых центров, в квартирах и автомобилях военнослужащих.
Опасность представляет не только наличие оружия и умение им пользоваться, но и психическая нестабильность и, как следствие, злоупотребление алкоголем для того, чтобы снизить уровень стресса и забыться.
Один из примеров – 36-летний военнослужащий, ставший фигурантом уголовного дела после попытки совершить насилие над 10-летней падчерицей. Жена военнослужащего говорит, что после возвращения из зоны «СВО» муж стал часто выпивать и проявлять насилие. На войне он пробыл три месяца. Срок, который теперь ему грозит – до 20 лет.
В Костроме бывший военнослужащий устроил пожар в ночном клубе, выстрелив из ракетницы. При пожаре погибло 13 человек. Молодой человек был пьян. При этом, родственники и соседи утверждают, что до участия в военных действиях он не пил и был очень спокойным человеком.
В апреле в Нижнем Новгороде вернувшийся из зоны «СВО» военнослужащий убил жену на глазах у двоих несовершеннолетних детей. Детей передадут в приют.
Отдельную опасность представляют бывшие наемники ЧВК «Вагнер», которые получили помилование после участия в «СВО».
В середине апреля помилованный наемник, осужденный в 2014 году за убийство, убил жителя Южной Осетии с ДЦП. Еще одним резонансным случаем стало возвращение ранее осужденного на 14 лет наемника ЧВК «Вагнер», который вернувшись из зоны «СВО», держал в страхе все село, а затем убил пожилую женщину. Позднее, в мае, вернувшийся из Украины контрактник ЧВК «Вагнер» изнасиловал двух школьниц 10 и 12 лет через три дня после возвращения.
Социальный психолог Алексей Рощин рассказал «Полигон медиа», что проблема роста преступности в большей степени коснется регионов с большим количеством мобилизованных и контрактников и одновременно с высоким уровнем бедности, таких как Тыва, Бурятия и др. Стоит ожидать проблем, связанных с чрезмерным употреблением алкоголя и наркотиков, отсюда последует рост уровня преступности, случаев суицида и домашнего насилия.
«Не будут они как прежде. Молитесь»
В чатах жен военнослужащих обсуждают долгожданные отпуска. Помимо регулярных жалоб на их отсутствие, часто можно встретить жалобы на изменения, которые произошли в поведении мужей.
Одна из участниц группы в соц.сети ВКонтакте «Жены СВО» пишет о возвращении мужа после ранения: «У меня после ранения приехал, я его не узнаю. <…> Психовал, второй раз попал в госпиталь. Разговаривает <как будто> мы чужие. Сказал, что устал от всего».
Ей отвечает еще одна жена военного: «Не будут они как раньше, нам только терпеть. Да и мы не будем! Главное, что жив. А так – мой тоже психует. Не пил, не курил до этой фигни».
Третья девушка пишет о своем муже, получившем два ранения: «После первого ранения дома спал по часу, а потом бродил, кошмары мучили, после второго ему лекарство назначили, вот в отпуске был, пил. <…> Главное нам не думать о плохом, а если гнетут такие мысли – молитесь. Мне помогает».
В другой группе жен мобилизованных на 13,5 тысяч человек участница размышляет, можно ли будет сохранить отношения: «Дошло до того, что по 3 недели не общаюсь с ним, посылаем друг друга куда подальше. Придет, даже не знаю, как дальше с ним жить, психом стал».
Альбина пишет: «Муж приезжал в отпуск и ночью вскакивал и долго сидел на кровати, смотрел на меня. Боялась, что ударит, странно себя вел, пытался уединиться».
Анастасия, еще одна жена военнослужащего, рассказывает в голосовом сообщении, как прошла встреча с мужем во время отпуска. Она не заметила ничего необычного – напился, лег спать, «с фонариком по дому не бегал». Потом добавляет: «да, вспомнила, во сне вздрагивает, спал всегда только в одной позе». Анастасия считает, что получение психологической помощи – лишнее, а муж справится сам. «Тут от человека зависит».
Большинство женщин считает, что изменения в поведении мужа – нормальное состояние для участника боевых действий. Вопрос о необходимости получения психологической помощи практически не звучит, одна из участниц группы в ответ на предложение обратиться за помощью пишет: «Не очень верю в психологию, но не знаю, что делать».
Отрицание проблемы усугубляет ситуацию. Социальный психолог Алексей Рощин поясняет: «Не только государство, но и общество, и сам военнослужащий, и его семья не готовы решать психологические проблемы. Не принято это у нас. Если Захар Прилепин, который сам прошел Донбасс, утверждает, что психотравмы не существует и ее придумали в «Совете жен и матерей», то что взять с обычных людей, жен. Многие военнослужащие с психотравмой стыдятся обращаться за помощью, думая, это конкретно с ним что-то не так».
«Чтобы военнослужащий армии России обратился за помощью – это нонсенс»
Самое распространенное последствие для психики после возвращения из зоны боевых действий – ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). Специалисты оценивают риски развития психотравмы у военнослужащих, получивших боевой опыт, с вероятностью до 73-92%, ПТСР развивается у трети из них. При этом, 10-15% военнослужащих приобретут хроническое психическое расстройство. А значит – всю свою жизнь они будут представлять потенциальную опасность не только для своих семей, но и для окружающих.
Эта психотравма имеет яркие проявления:
- повышенная возбудимость, агрессивное, асоциальное поведение, внезапные вспышки гнева, склонность к насилию;
- флешбэк-синдром – навязчивые воспоминания о пережитых военных действиях, ночные кошмары
- избегание информации, звуков, запахов, ситуаций, напоминающих о боевом опыте;
- психическая вялость, отсутствие желания взаимодействовать с людьми, включая семью и близких;
- неспособность испытывать положительные эмоции и т.д.
Последствиями ПТСР почти в половине случаев становится депрессивное расстройство, которое повышает риск суицида. 40% военнослужащих начинают злоупотреблять алкоголем, а треть страдает зависимостью от других психоактивных веществ. Потребление крепкого алкоголя уже выросло за 2022 год почти на 8%. При этом, по статистике треть преступлений в России совершается в состоянии алкогольного опьянения.
Более 300 тысяч непрофессиональных военных были мобилизованы с 21 сентября 2022 года. Клинический психолог Андрей Пилипенко рассказывает «Полигон медиа» о высоких рисках проявления ПТСР у них: «Особенно вероятно возникновение расстройства у мобилизованных, так как их навыки и ресурсы психики ниже, чем у профессионального военнослужащего. Степень готовности к военным действиям ниже, соответственно, и уровень адаптации».
Андрей отмечает, что диагностика на наличие ПТСР по возвращении не является обязательной, а симптомы могут проявиться не сразу. «Осмотр психиатром проводится при наличии запроса, подозрений на ПТСР. Обычно – это тестирование с помощью АРМ (автоматизированное рабочее место психолога). По прибытии военнослужащего в отпуск диагностика на ПТСР не является обязательной процедурой. Если человек уже на гражданке, то ему необходимо обратиться за помощью самостоятельно, для уточнения диагноза и терапевтического сопровождения», – уточняет Пилипенко. Таким образом военнослужащий и его семья могут до конца не осознавать, что психологическая помощь необходима, а механизма проведения обязательной диагностики не существует.
Военный психолог-реабилитолог Максим говорит, что само общество не осознает, что работа с психотравмами необходима. «Вопрос в ментальности. Чтобы военнослужащий армии России обратился за помощью – это нонсенс», – говорит Максим. Очень важную роль в получении военнослужащим своевременной помощи играют семья и близкие. «Как только заметили первые симптомы – немедля обращайтесь к военному психологу. Жена военнослужащего должна знать, что любые изменения в поведении по возвращении – не норма. В том числе – чрезмерное употребление алкоголя».
Минздрав заявил о необходимости готовиться к росту количества пациентов с ПТСР. На последнем совещании Совета безопасности губернаторам регионов было поручено уже с 1 июня 2023 года открыть психотерапевтические кабинеты, для организации которых потребуется дополнительный штат в размере 1,1 тыс. медицинских психологов и 556 врачей-психотерапевтов. Также Минздрав планирует ввести скрининговую систему оценки психологического состояния военнослужащих. Несмотря на длящиеся уже год полномасштабные военные действия и декабрьское поручение Путина, Минздрав создал рабочую группу по психологической реабилитации военнослужащих и методические рекомендации лишь в марте 2023 года.
При этом, о нехватке профессиональных психологов регулярно говорят, как специалисты, так и участники рабочей группы по работе с ПТСР. Депутат и член рабочей группы Яна Лантратова публикует у себя в телеграм-канале информацию о нехватке в регионах психологов, умеющих работать с психотравмой.
Социальный психолог Алексей Рощин отмечает несколько ключевых проблем, с которыми уже столкнулись и еще столкнутся общество и система. «В Министерстве обороны просто не ожидали, что военные действия продлятся не три дня, а значительно дольше, и сколько они еще продлятся – неизвестно. Проблема в том, что специалистов действительно нужно очень много – десятки тысяч. Для того, чтобы подготовить грамотных специалистов, необходимы единые качественные методические материалы и квалифицированные преподаватели. На это могут уйти годы. К сожалению, опыт афганской и чеченских кампаний нас ничему не научил».
Военный психолог-реабилитолог Максим говорит, что гражданский психолог не может эффективно работать с психотравмами военнослужащих, переквалификация занимает от 3 до 6 месяцев. Но сама работа военного психолога с пациентом гораздо тяжелее и требует более глубоких знаний, а огромную роль играет полученный за долгую практику опыт.
Большой брат следит за тобой. И твоим пациентом
Специалисты, работающие с военнослужащими, также испытывают сложности в работе. Многие используют альтернативные методики и подвергают сомнению эффективность рекомендаций в зависимости от конкретного случая.
Психологи ведут споры в закрытой ТГ-группе «Психологическая работа с военной травмой» всякий раз, когда речь заходит о политических взглядах. Одни специалисты считают, что помогают справляться со стрессом героям и борцам с нацизмом, а психологов с альтернативными взглядами называют «зараженными либерализмом». Психологи, придерживающиеся либеральных взглядов, уточняют: «Что такое «зараженность либерализмом»? Новый диагноз, ругательство?». Они уверены, что психолог не имеет права транслировать тезисы госпропаганды. Для них работа с военнослужащими становится серьезным испытанием.
Еще одной проблемой в работе с военнослужащими стали законы «о фейках» и «дискредитации армии» – обе стороны опасаются открыто говорить, чтобы не попасть под статью. Психолог Наталья пишет в чате об очной встрече с коллегами: «Ярко зазвучала тема «присутствия Большого Брата» в кабинете психолога. Клиенты тревожатся – не прослушивается ли кабинет?».
Похожими вопросами задаются и сами специалисты. Виктория уточняет у коллег: «Если переживания моего клиента связаны с насилием, которое он совершал во время СВО – возьмем жесткий пример: изнасилование и убийство ребенка. Вынесение такого случая на супервизию (работа с наставником, который помогает менее опытным психологам проанализировать их чувства, эмоции, реакции. – «Полигон медиа») будет считаться дискредитацией военных или нет?».
В чем проблема?
Ключевой проблемой для системы стала недооценка потенциальных масштабов боевых действий и их продолжительности и поздняя реакция на ситуацию властей.
Нехватку специалистов для такого количества участвующих в боевых действиях военнослужащих подтверждает руководитель одного из крупных отделений АНО «Содействие», которые поддерживают военнослужащих после возвращения на гражданку. В марте 2023 года Минздрав, оценив нехватку специалистов более чем в 1500 человек, предложил переучивать педиатров и терапевтов всего за 5 месяцев.
С 1 июня во многих регионах открылись филиалы фонда «Защитники отечества», спустя 2 месяца после подписания указа об их создании. Но предложенную фондом психологическую помощь будут оказывать гражданские психологи, которые подтверждают, что квалификации и материалов им не достаточно.
Виктория, психотерапевт и преподаватель из Ростова-на-Дону, подчеркивает важность просветительской работы с военнослужащими, нормализацию психотерапии и медицинской реабилитации. Отправленные на реабилитацию молодые военнослужащие из ЛНР и ДНР категорически не хотели общаться с гражданскими психологами, утверждая, что тот, кто не был «за лентой», не может их понять. Многие из них считали работу с психологом чем-то постыдным для военнослужащего, а жены военнослужащих считают, что справятся с проблемой сами.
В ответ на вопрос о рекомендованных сроках максимального нахождения в зоне боевых действий и следующей за этим обязательной реабилитации, психологи говорят, что сейчас этот вопрос не стоит. Мобилизованный или контрактник, получивший отпуск, снова возвращается в зону СВО «пока все не кончится».
Инициировать получение психологической помощи может семья или сам военнослужащий, но краткосрочная помощь в отпуске не будет эффективной, а полноценная реабилитация может занимать длительные сроки – год, а часто и более.
Все психотерапевты и психологи, с которыми мы говорили, отмечают необходимость обязательного скрининга и получения обязательной психологической помощи после длительного нахождения в зоне боевых действий. Ситуация усложняется большим количеством непрофессиональных военных, психика которых не готова к таким испытаниям.
Есть ли выход?
Солдаты стран НАТО проходят обязательный психологический скрининг. В США созданы не только центры поддержки военнослужащих и ветеранов, но и приложения, которые позволяют поддерживать работу с психотравмой самостоятельно. Но ни одна из стран альянса за последние десятилетия не вела столько масштабных боевых действий с участием такого количества непрофессиональных военнослужащих.
Израиль, как государство, находящееся в зоне длительного военного конфликта, уделяет много внимания проблемам психологической реабилитации военнослужащих и мирного населения.
Регулярно разрабатываются и тестируются новые методики реабилитации. В 2022 году Исследователи из Тель-Авивского университета и израильского медицинского центра «Шамир» смогли успешно облегчить симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) у ветеранов боевых действий с помощью новых протоколов гипербарической оксигенотерапии (ГБО).
В исследование были включены 35 ветеранов боевых действий Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ), страдающих посттравматическим стрессовым расстройством, устойчивым как к психиатрическим препаратам, так и к психотерапии.
«Ветераны были разделены на две группы: одна группа получала гипербарическую оксигенацию, а другая служила контрольной группой», — объясняет доктор Керен Доеньяс-Барак из медицинского центра «Шамир». «Следуя протоколу из 60 процедур, было продемонстрировано улучшение всех симптомов посттравматического стрессового расстройства, включая повышенное возбуждение, избегание и депрессию. пациентов, улучшения будут сохраняться в течение многих лет после завершения лечения». 70% ветеранов выздоровели после проведения этого вида терапии.
«Это исследование дает реальную надежду страдающим посттравматическим стрессовым расстройством. Впервые за многие годы участники исследования, большинство из которых страдали тяжелым посттравматическим стрессовым расстройством, смогли оставить ужасы позади и с нетерпением ждать лучшего будущего».
Надежда на лучшее будущее пока остается в Израиле, способ лечения ПТСР с помощью гипербарической оксигенации в рекомендации Минздрава 2023 года не включен.
Не прошло и года. А, нет, прошло
Президент обратил внимание на проблему психического здоровья военнослужащих спустя почти год войны. 21 декабря 2022 года Путин поручил начать системную работу по лечению последствий посттравматического стрессового расстройства у военнослужащих и членов их семей.
Основатель ЧВК «Вагнер» Евгений Пригожин также озаботился проблемой агрессии у контрактников и предлагает свой способ помощи населению: «Мы пришлем свою рекрутскую группу, аккуратненько под белы рученьки его заберем и отправим на фронт, туда, где он должен вымещать свою агрессию». Этот способ решения проблемы Пригожин озвучил после того, как один из 5 тысяч помилованных заключенных из числа наемников ЧВК, убил пенсионерку.
Тема ПТСР активно обсуждается в Минздраве и СМИ, в чатах психиатров и психотерапевтов. Создаются правозащитные организации, которые занимаются помощью пострадавшим от насилия военнослужащих; проекты, помогающие справиться с ПТСР; на базе университетов появляются дополнительные кафедры, а студенты проходят ускоренный курс обучения.
Но остается открытым вопрос – сколько времени потребуется системе, чтобы трансформироваться и обеспечить необходимой помощью военнослужащих, их семьи и общество в целом.
