Восемь месяцев войны в Украине резко поменяли ситуацию в России и скорость перемен явно превышает скорость их осознания.
Администрация Путина, судя по всему, реально исходит из предположения о том, что: Россия а) внутренне едина (то есть, имеет место политическая консолидация значительного большинства населения) и б) подконтрольна вертикали. Война показала, что это не совсем так. Через несколько месяцев, по нашему мнению, станет совсем не так. Впрочем, неизбежного крушения режима это не гарантирует.
Вертикаль неплохо справляется с очевидными и осознанными внутренними угрозами, но война генерирует новые, неочевидные. Нейтрализованы лидеры и институции, способные поддержать оппозицию. Обнулены Конституция, уважение к закону, суд, медиа, выборы, парламентаризм и федерализм. Благодаря этому антивоенный протест развивается скрытно – дисперсно, неорганизованно и непредсказуемо.
Тема войны в ходе избирательных кампаний, явка на выборах, политические темы в региональных СМИ – общая картина
Избирательные кампании в регионах разворачивались на фоне продолжающейся войны в Украине. И, разумеется, новости с фронтов и комментарии к ним оставались на первых местах в повестке каждого дня. Но парадокс состоял в том, что в информационном сопровождении кампаний подавляющего большинства кандидатов и партий главная тема почти не затрагивалась. Причины этой, вроде бы, странной ситуации были достаточно понятны.
Во-первых, у этих избирательных кампаний почти не было тем как таковых, поскольку в них не были заинтересованы ни власти, ни те, кто формально причислял себя к ее оппонентам. Во-вторых, тема войны («специальной военной операции», СВО, на новоязе нынешней России) в принципе, была и остается крайне тревожной и неприятной. Наконец, почти все партии (кроме «Яблока») еще раньше делали заявления о своей поддержке СВО, что должно было продемонстрировать консенсус по главному политическому вопросу. На данный консенсус успела сослаться и председатель ЦИК Э. Памфилова.
Таким образом, война еще более снизила и без того невысокий интерес избирателей к выборам. Это отразилось и на официальных показателях явки избирателей – прежде всего, в тех регионах, где, судя по всему, избиркомы не стремились «рисовать» высокие цифры, не видели в этом смысла. И региональные информационные ресурсы фиксировали эти цифры.
На губернаторских выборах (в ряде регионов они были совмещены с выборами в законодательные собрания и муниципальными выборами) явка составила: в Ярославской области – 24, 93%, в Томской области – 26,78%, во Владимирской области – 27, 58%, в Карелии – 27,94%, в Свердловской области – 26, 47%, в Новгородской области – 33%. В некоторых регионах традиционно указали такие цифры, которые не должны были бы вызвать негативной реакции начальства – в Удмуртии – 37%, в Бурятии – 39%, наконец, в Краснодарском крае (см. региональный отчет, где край именуется «электоральным султанатом») – 53%. Без сомнений, эти цифры – результат фальсификаций.
Нужно еще учесть, что это была явка за три дня, а также то, что на ряде участков использовалось дистанционное электронное голосование, в котором, как указывалось в протоколах, приняли участие 90-95% зарегистрировавшихся.
То есть, реальные цифры участников выборов были бы настолько низкими, что использовать их в качестве базы для легитимности выборов было бы крайне трудно.
Тем не менее, именно избирательные кампании давали хоть какие-то основания для легальных политических действий – выдвижения в качестве кандидатов, политических заявлений (в узком диапазоне фактически допустимых тем), использования предвыборных материалов, наглядной агитации, выступлений на ютьюб-каналах.
Для того, чтобы поднимать тему крайней бедности, если не сказать нищеты ряда регионов, были все основания. С 2021 г. Росстат начал публиковать цифры не только средней, но и медианной заработной платы, то есть зарплаты наиболее широкого слоя людей в каждом субъекте Федерации (средний показатель без учета самых высоких и самых низких зарплат). В частности, в 2022 г. Бурятии она составила 29 744 рубля, в Новгородской области – 30 000, в Удмуртии – 29 111, в Краснодарском крае – 35 000, в Ярославской области – 30 111 рублей.
Если учесть, что после начала военных действий в Украине – то есть с марта 2022 – цены на основные продовольственные товары выросли примерно на 20-25%, таких зарплат могло хватить только на еду. И то, при серьезных экономиях.
Как отмечают многие наблюдатели, в течении июня-сентября заметного роста цен не наблюдалось. То есть, их скачок пришелся на март-апрель. Но и заработные платы с тех пор в целом не росли.
Однако ни одна из партий не пыталась широко использовать фактор ослабления экономики. Почти не пишут об экономических проблемах и штатные журналисты изданий, зарегистрированных в качестве СМИ. Судя по всему, консенсус, о котором неформально договаривались в региональных администрациях, касался не только вопросов войны.
Политическая тематика в подавляющем большинстве региональных СМИ сводится к отчетам о текущей работе действующих губернаторов и иных должностных лиц регионов – открытии и ремонте спортивных или социальных объектов (открытия, впрочем, довольно редки).
Примерно с начала октября 2022 г. новости общественной жизни регионов включают сообщения о проводах мобилизованных на фронт и об их гибели (Примеры длинных заголовков: «Накануне, 20 октября, со сборного пункта военного комиссариата Удмуртии проводили очередную группу мужчин, попавших под частичную мобилизацию, сообщает пресс-служба регионального Госсовета», «Женщины плачут и обнимают мужчин: как проходит отправка мобилизованных в Удмуртии. Смотрим самые трогательные фото с проводов в Ижевске. 19 октября 2022», «В Бурятии простятся с 24-летним погибшим на спецоперации в Украине российским солдатом. Дмитрием Сидоровым». «Депутат Госдумы от «Единой России» и экс-губернатор Ульяновской области Сергей Морозов на своей странице во «ВКонтакте» предложил наказать офицеров, которые отправляют мобилизованных на передовую»; «Мобилизованные жители Карелии через суд пытаются добиться медобследования, чтобы вернуться домой» и тому подобное).
Таким образом, легко предположить, что редакторы региональных СМИ занимаются жесткой самоцензурой. Ее требования, безусловно, ужесточились, и распространяются не только на публикации о войне, но и на любые материалы, касающиеся острых экономических и социальных проблем регионов. Сколь долго может продолжаться это явно искусственное самоограничение подцензурных информационных ресурсов пока сказать сложно. Но поддерживать это состояние медиа-пространства властям совершенно точно будет трудно, если война затянется.
Некоторые обобщения по конкретным регионам
На наш взгляд, видны признаки того, что можно было бы назвать тихим саботажем региональных элит. Они никогда не спешили информировать вышестоящие инстанции о неприятностях, – но в военное время эта манера становится уже просто опасной. Дезинформация маскируется удвоенным рвением в поиске врагов и вредителей, а также в борьбе с прежними «угрозами», которые в действительности давно не актуальны.
Пример – выборы глав регионов 2022 г.
Бурятия
Регион отличился минимальным числом зарегистрированных кандидатов (4 человека) и максимальным результатом действующего главы республики А. Цыденова – 86.2%. По данным «СКАН-Интерфакс», в течение месяца до голосования в СМИ республики Цыденов был упомянут более 800 раз, в то время как его конкуренты в среднем по 50. Картину несокрушимой стабильности несколько смазывает показатель явки – всего 39.5%, при том, что 4,8% голосовали досрочно или на дому.
Еще опасней незаметно нарастающий контраст между зависимым селом и региональной столицей. Сельские районы при явке в 80-85% традиционно показали невероятно высокий и невероятно стандартный уровень поддержки начальства: Закамна – 94.2%, Кинжига – 95.9%, Курумкан – 95.9%, Хоринск – 96.0%. В агломерации большого Улан-Удэ дело обстоит хуже: явка в 2-3 раза ниже, поддержка победителя слабее на15-20 процентных пунктов. Проблема в том, что на фоне экономического застоя деревенские жители массово перебираются в город, а там советские приемы политического менеджмента уже не работают. Приходится переходить к более сложной технологии «сушки явки» – когда основная часть критически настроенных избирателей выборы игнорирует, а власть приводит к избирательным урнам лишь контролируемое меньшинство – пенсионеров, бюджетников, военнослужащих и пр.
На сегодня этого хватает для маскировки. Но в военное время городское большинство может очнуться от лениво-протестного бойкота и тогда перед властью возникнет неприятная развилка: либо отменять выборы (военное положение), либо «рисовать» нужный результат советскими методами в несоветской среде. В том числе с использованием «электронного голосования». Результаты непредсказуемы: как минимум углубление взаимного недоверия, как максимум городской бунт. Разрыв нарастает: на выборах в Госдуму 2021 г. в периферийном Закаменском районе «Единая Россия» набрала 78.6%, а в городе Северобайкальск лишь 28.05%. Никакая «сушка» явки в городе не помогла. А ведь это было мирное время.
Карелия
Эту республику объединяет с Бурятией скорбный путь от высокой конкуренции и двухтурового голосования на первых выборах главы республики (тогда он еще назывался президентом) в 90-х годах к электоральному ритуалу с известным результатом и низкой явкой в эпоху развитого путинизма. Различие же проявляется в чуть большей урбанизации, европеизации и свободе слова. В Карелии практически отсутствует фактор этнической солидарности, поэтому вертикаль смело назначила в регион «варяга» из силовиков – Артура Парфенчикова, бывшего руководителя Федеральной службы судебных приставов. Впрочем, родился и начинал карьеру он в Карелии, так что может считаться местным.
В 2017 г. он в качестве врио губернатора набрал 61.3% при явке 29%. В 2022 г. явка опустилась до 27.9%, зато результат Парфенчикова вырос до 69.2%. Грамотная стратегия «сушки явки» демотивировала протестных избирателей; альтернативные кандидаты Андрей Рогалевич («справорос», ранее «яблочник») и Евгений Ульянов (КПРФ) набрали в 5 раз меньше губернатора: 13.4% и 12.6% соответственно. Впрочем, если считать процент не от числа голосовавших, а от общего списка избирателей, поддержка губернатора составляет лишь 19.3%. Регион пребывает в летаргии.
Новгородская область
История, схожая до мелочей, включая назначение «варяга» из Центра перед выборами в 2017. На этот раз врио губернатора стал бывший руководитель прикремлевского Агентства Стратегических инициатив Андрей Никитин. В отличие от Парфенчикова, для него пост губернатора был скорее повышением, чем почетной отставкой. В 2017 он при явке 28.4% набрал 68%, что составляет те же 19.3% от общего списка избирателей.
Как и в Карелии, выборы сопровождались очевидным межпартийным сговором и откровенными манипуляциями ради недопущения несогласованных кандидатов. В Новгороде таким выступила Анна Черепанова из «Яблока», которой помешали пройти муниципальный фильтр с помощью наглого (иначе не скажешь) нарушения Постановления Конституционного Суда от 24.12.2012 №32-П.
Дело в том, что каждый муниципальный депутат может поддержать своей подписью лишь одного кандидата. Следовательно, если у всех муниципалов заранее собрать подписи в поддержку, например, действующего губернатора (мало кто рискнет отказаться!), то всем прочим кандидатам подписей заведомо не достанется – и они безнадежно застревают в муниципальном фильтре. Имея в виду это очевидное обстоятельство, КС счел разумным ограничить число подписей, собранных каждым кандидатом – не более чем на 5% сверх необходимого объема.
В Новгородской области это ограничение проигнорировали, губернатор в непубличном порядке собрал для себя минимум на несколько десятков подписей больше нормы, так что Черепановой обращаться было уже некуда. Сюжет интересен тем, что подразумевает участие (по крайней мере, пассивное) десятков муниципальных депутатов в явно противозаконном заговоре региональной элиты.
Все остальное стандартно. Медиамониторинг «Голоса» зафиксировал, что с 8 августа по 4 сентября в региональных СМИ, на сайтах органов государственной власти и местного самоуправления действующий губернатор упоминался 667 раз, в то время как его конкуренты от 16 до 25 раз.
В итоге губернатор от «ЕР» Андрей Никитин получил 77% голосов при явке 33%. То есть обеспечил себе поддержку примерно четверти списочного состава электората.
Краткое резюме
В прочих регионах обстановка примерно аналогичная. Она характеризуется следующими общими чертами:
- В регионах сформировался устойчивый костяк элит, которые ясно сознают свой корпоративный интерес и не склонны нарушать «понятия», даже если кто-то из них проигрывает. Проигравших не добивают, а скорее поддерживают. Возмутители же корпоративного спокойствия подвергаются остракизму.
- Общепринятые правила игры подразумевают полную лояльность Федеральному центру при сохранении круговой поруки в деле его дезинформации. Элиты системно заинтересованы в сохранении status quo и в представлении наверх лакированной информации.
- Центр в курсе дела. Со своей стороны, он старается не вмешиваться в региональный менеджмент и закрывает глаза на явные нарушения законодательства (в том числе коррупционного характера), если они не несут прямую угрозу стабильности.
- Административная картина в целом напоминает расцвет брежневского застоя – и без серьезного воздействия извне вполне себе устойчива. Знает, как гасить вспышки недовольства, как нейтрализовать критиков. Но органически не способна к эволюции и к адекватной реакции на резкие перемены.
Некоторые другие выводы:
Межэлитный договор по коррупционной скупке лояльности (Центр сверху закрывает глаза на воровство, региональные элиты снизу обеспечивают лояльность или ее видимость) испытывает давление со стороны финансов (у Центра стало заметно меньше денег, у регионов их и не было), социальных проблем (инфляция, безработица, мобилизация, кризис доверия и пр.) и – что важнее всего – с стороны собственно элитных фрустраций. «Путин воюет, а нам разгребай!» – негласный нарратив значительной части региональных нотаблей 2022 г. С другой стороны, они понимают, что находятся с ним в одной лодке. На фоне этого межеумочного состояния начинает приобретать значение фактор, о существовании которого корпоративный консенсус успел забыть – горизонтальная самоорганизация граждан. Это:
- Саботаж мобилизации – взаимопомощь и самоорганизация.
- Попытки низовой партизанщины – поджоги военкоматов и производственных помещений, наполовину детская «рельсовая война».
- Призывы к вооруженному (!!) сопротивлению «московскому» и «русскому» диктату на основе этнической солидарности. «Это не наша война!» (Башкирия).
Разница, в том, что в 90-х годах сепаратизм искусственно подогревался региональным руководством для оказания давления на слабый Федеральный центр, а ныне руководство Башкирии, Татарстана и большинства прочих национальных республик в нем совершенно не заинтересовано. Тогда страхи сепаратизма искусственно раздувались, сейчас они старательно замалчиваются.
Лидеры и партии
Изучение фактов активности региональных деятелей, имеющих репутацию политиков (о «политике» в полном смысле этого слова сейчас говорить трудно), приводит к выводу о том, что коридор их возможностей сузился до предела. Собственно, о его наличии можно судить, проводя сравнения, скажем, с советским периодом. В частности, политики в регионах могли критически высказываться о выборах как таковых, об их проведении и честности подсчетов. Можно было также затрагивать частные, мелкие вопросы, связанные с экономической ситуацией. Но не с войной. Лишь очень немногие, наиболее смелые региональные политики могли позволить себе более или менее резкие высказывания. Таких политиков можно в буквальном смысле этого слова можно пересчитать по пальцам.
Так руководитель республиканского комитета КПРФ в Бурятии Вячеслав Мархаев единственный из всех региональных лидеров партии заявил, что не признает итогов губернаторских выборов в Республике. Он также высказался по поводу грязных методов ведения кампании представителями «Единой России».
В 2019 г. Мархаев стал известен тем, что критиковал действия полиции при разгоне митингов в Москве.
В 2022 г., уже после начала военных действий в Украине Мархаев выступил с заявлением, которое контрастировало с официальной позицией КПРФ. В частности, его пост содержал следующие суждения: «К моему большому сожалению, вся кампания по признанию ДНР и ЛНР имела совсем иной замысел и план, который изначально скрывался, и в результате мы оказались в состоянии полномасштабного противостояния и войны между двумя государствами. У нас не хватило ни выдержки, ни политической воли попытаться после признания республик ДНР и ЛНР продолжать дальше отвоевывать свои позиции мирным путем. Неужели «денацификацию» и «демилитаризацию» всегда решали исключительно военным путем?..»
Мархаев также добавил, что не приемлет «геноцид, разруху и беззаконие», осуждает «любое радикальное националистическое движение» и «неоправданную стратегию Запада, их политику двойных стандартов,.. захвата новых территорий под ложными лозунгами защиты демократии». «Осуждаю и руководство России, которое стало использовать те же методы двойных стандартов», — добавил депутат.
«Сегодня идет война между двумя дружественными народами, руководствам которых не хватило, к сожалению, ни ума и ни воли избежать противостояния. Значит, это в том числе и наша вина. Мы не смогли найти нужные слова, мы не смогли найти нужное решение».
Данное отклонение от курса партии, судя по всему, Мархаеву простили. Но он должен был отказаться от выдвижения своей кандидатуры на выборах главы Республики. Вместо Мархаева был выдвинут его бывший помощник, депутат Народного Хурала Виктор Малышенко, не очень известный в Республике. Критика, которую он высказывал в адрес власти была предельно осторожна: «На уровне региона нужно вкладывать деньги в создание рабочих мест на селе и в городе Улан-Удэ с достойной заработной платой. И эти рабочие места и предприятия должны отвечать всем требованиям сегодняшней современной экономики».
Это типичный стиль для прошедших избирательных кампаний.
Другим региональным политиком и в данный момент депутатом Государственной Думы, решившимся выступить с позицией, отличной от официальной партийной позиции был самарский политик, историк Михаил Матвеев. В своем твите он написал: «Считаю, что война должна быть немедленно прекращена. Голосуя за признание ДНР/ЛНР, я голосовал за мир, а не за войну. За то, чтобы Россия стала щитом, чтобы не бомбили Донбасс, а не за то, чтобы бомбили Киев» (@tweet_matveev, February 26, 2022, сейчас публикация удалена. — «Полигон медиа»)
Отметим, что Михаил Матвеев стал депутатом Госдумы в сентябре 2021 года, победив кандидата от «Единой России» с перевесом меньше 2% голосов. Его поддерживало «Умное голосование». В 2014 году он выдвигался от КПРФ в качестве кандидата в губернаторы Самарской области и занял второе место.
В октябре 2022 г. Матвеев предложил Государственной Думе обсудить законопроект об отсрочке от мобилизации для лиц, имеющих ученые степени. Но пока данный законопроект не был рассмотрен.
С резкими заявлениями относительно фальсификаций на выборах 11 сентября 2022 г. выступил один из лидеров Саратовского отделения КПРФ Николай Бондаренко, известный тем, что в предшествующие годы неоднократно участвовал в публичных акциях в поддержку А. Навального. Он, вероятно, изначально вызывал беспокойство у Администрации Президента. Сразу после начала военных действий в Украине, 28 февраля 2022 года на 81-м заседании Саратовской областной думы было принято решение о досрочном прекращении его депутатских полномочий. По официальной версии – в результате нарушений федерального и регионального антикоррупционного законодательства, связанных с получением денег с видеохостинга YouTube, полученных при использовании Бондаренко его депутатского статуса.
Некоторые региональные лидеры партии «Яблоко» также пытались в последние месяцы продемонстрировать позицию, критическую по отношению к политике руководства страны. Им для этого требовалось и мужество, и определенная осторожность.
В сентябре 2022 г. в ходе дискуссии на заседании Комитета по образованию, культуре, спорту и молодежной политике Законодательного собрания Республики Карелия член политкомитета партии «Яблоко» Эмилия Слабунова решила выяснить официальный статус «Разговоров о важном», которые с начала нового учебного года стали проводится в российских школах. Ей ответили, что «Разговоры о важном» проводятся в рамках внеурочной деятельности, но в обязательном порядке. Слабунова просила проставить ей приказ об этом, поскольку все внеурочные занятия могут посещаться учащимися по их желанию.
Отметим, что в марте 2022 г. была заблокирована страница Слабуновой в социальной сети «ВКонтакте». Слабунова обратилась в службу поддержки социальной сети, где ей ответили, что страницу заблокировали по требованию Генпрокуратуры, «эта блокировка не имеет срока», а снять ее может только «инициатор блокировки».
Слабунова обратилась и в Генпрокуратуру. Там ей толком ничего не объяснили и отослали за разъяснениями в Роскомнадзор. В мае 2022 года пришел ответ из Роскомнадзора, в котором сообщалось, что страница была заблокирована «в связи с неоднократным размещением информационных материалов, содержащих недостоверную общественно значимую информацию о ходе специальной военной операции».
Помимо Слабуновой против войны высказывался другой член политсовета «Яблока» бывший депутат Псковского областного Собрания депутатов Лев Шлосберг. В ходе избирательной кампании он, избегая оценок конкретных действий Вооруженных Сил РФ, на своем YouTube-канале неоднократно давал оценку возможных негативных последствий военных действий и применения в ходе них ядерного оружия.
Официальные позиции (по войне и по ситуации в стране) политических партий, публиковавшиеся в эти месяцы лишний раз продемонстрировали, что практически, все они – за исключением КПРФ и «Яблока» – являются нишевыми проектами Администрации Президента и в нужный момент включают ресурс поддержки власти. Это относится к партиям «Справедливая Россиия – За правду», «Партии пенсионеров», «Новым людям», «Коммунистам России» и ряду других.
Что касается ЛДПР, то ситуация с ней остается неясной. Без своего бессменного лидера она, похоже, начала постепенно терять свою небольшую, но традиционную и достаточно устойчивую электоральную базу. Ее отделения пока еще выдвигали кандидатов на выборах разного уровня (см. региональные обзоры), но, практически, никто из их не вел активной кампании. Судя по всему, ее судьбы зависит от того, как решат в Администрации Президента вопрос о том, нужна ли еще ЛДПР, исходя из тактических политических соображений.
Война и регионы. Какие из субъектов РФ платят наибольшую цену за войну
Война дает хороший стимул и повод для возрождения этнического сепаратизма, причем самого опасного, низового.
БиБиСи уже третий раз за последние месяцы выходит с публикацией данных о документально подтвержденных потерях российской стороны. Сами авторы исследования подчеркивают, что реальное число потерь занижено минимум в 2 раза. Но это не важно, потому что для нас важна региональная структура потерь, а не их абсолютная величина. Структура из раза в раз повторяется. Соотнеся установленное число потерь с численностью населения регионов, несложно оценить демографический стресс, которому украинская война подвергла регионы.
Последнее обновление данных на сайте БиБиСи произошло 28 октября, и в этот же день авторы впервые попробовали соотнести число погибших с числом зарегистрированных в регионе мужчин призывного возраста. Весьма здравый подход, потому что само по себе количество убитых мало что может сказать о географической специфике процесса.
Мы независимо начали аналогичную работу несколько дней назад, взяв за основу общую численность населения регионов за 2021 г. (в конце концов, на войне погибают не только военнослужащие мужчины). Большой разницы в расчетных данных нет – обе линейки тесно коррелируют. Разница в том, что наши цифры региональной«защиты» показывают, сколько человек в регионе приходится на одного погибшего. «Коэффициент смертности»БиБиСи, наоборот, показывает сколько документально установленных погибших приходится в регионе на 10 000 мужчин призывного возраста. Естественно, связь между двумя числовыми рядами отличается тесной отрицательной корреляцией. Сами по себе эти цифры мало что значат, ибо настоящее число жертв остается неизвестным. Но территориальное сравнение более чем интересно.
Для наглядности возьмем 12 самых слабо защищенных регионов (менее 10 тыс. населения на погибшего) и 12 самых защищенных территорий (на одного погибшего более 30 тыс. населения). Первую группу будем считать критическими регионами, вторую – привилегированными.
12 критических регионов с минимальной защитой от войны
| Критические регионы | «Защита» (тыс. чел. на одного погибшего) | «К смертности» BBC (число погибших на 10 тыс. призывного возраста) | Место в рейтинге качества жизни 2021 (баллы «РИА Рейтинг») |
| Бурятия | 3.3 | 28.4 | №78 (33.0) |
| Тыва | 3.3 | 27.7 | №85 (19.1) |
| С. Осетия | 5.5 | 16.8 | №76 (33.9) |
| Забайкальский кр. | 6.1 | 14.6 | №81 (30.1) |
| Алтай | 6.2 | 16.3 | №80 (30.5) |
| Псковская обл. | 6.2 | 17.1 | №54 (44.6) |
| Еврейская АО | 6.4 | 13.5 | №83 (28.9) |
| Костромская обл. | 7.1 | 15.9 | №57 (43.6) |
| Сахалинская обл. | 8.6 | 12.4 | №28 (53.5) |
| Севастополь | 9.2 | 10.0* | №24 (54.4) |
| Ульяновская обл. | 9.4 | 10.7 | №35 (49.8) |
| Дагестан | 9.9 | 7.6 | №69 (39.4) |
| В среднем | 6.8 | 15.0 | № 72 (38.4) |
12 привилегированных регионов с максимальной защитой
| Привилегированные регионы | «Защита» (тыс. чел. на одного погибшего) | «К смертности» BBC (число погибших на 10 тыс. призывного возраста) | Место в рейтинге качества жизни 2021 (баллы «РИА Рейтинг») |
| Москва | 435.7 | 0.3 | №1 (81.4) |
| Санкт-Петербург | 94.4 | 1.4 | №2 (80.2) |
| Московская обл. | 73.3 | 1.8 | №3 (75.9) |
| Ямало-Ненецкий АО | 61.3 | 1.7 | №15 (58.5) |
| Ханты-Мансийский АО | 60.8 | 1.7 | №8 (62.0) |
| Томская обл. | 41.1 | 2.4 | №50 (46.3) |
| Ярославская обл. | 37.2 | 3.1 | №30 (51.7) |
| Ленинградская обл. | 36.8 | 3.5 | №7 (62.7) |
| Саха (Якутия) | 36.7 | 2.4 | №70 (39.2) |
| Тверская обл. | 32.4 | 3.8 | №51 (46.0) |
| Кемеровская обл. | 32.1 | 3.2 | №61 (42.7) |
| Калужская обл. | 31.7 | 3.4 | №18 (57.4) |
| В среднем | 81.1 | 2.4 | №15 (58.7) |
Выводы очевидны. Мужчина, проживающий в Москве, имеет примерно в 100 раз (большая точность не имеет смысла, ибо исходные цифры не слишком точны) меньше шансов погибнуть на войне, чем мужчина, проживающий в Тыве или Бурятии. При этом доходы среднего москвича в несколько раз выше, а интегральное качество жизни (официальное агентство «РИА Рейтинг» оценивает его по 67 параметрам от личной безопасности до экологии) примерно в три раза хуже…
Поскольку мы начали обзор с электоральных цифр, есть смысл упомянуть, что на последних федеральных выборах (ГД, 2021) Республика Тыва по типичным стандартам электорального султаната отдала «Единой России» 85.3% при явке 83.3% (71%т списка), а Дагестан – 81.2% при явке 84.5% (71.5% от списка). Москва и прочие привилегированные крупно-городские регионы, как правило, наоборот, демонстрируют сниженную поддержку партии власти. Это не значит, что чем выше поддержка «ЕР», тем больше шансов погибнуть на войне (в географии нет функциональных связей, только стохастические). Но это точно значит, что в России созревает (уже созрела?) кричащая диспропорция в региональном развитии, которая войной всего лишь выведена на поверхность. При этом путинская вертикаль парадоксальным образом опирается как раз на самые бедные и зависимые регионы – и в смысле электоральной поддержки, и – как теперь стало очевидно – в смысле «налога кровью». Корпорация вертикальных менеджеров нащупала территориальное звено с самым низким защитным потенциалом – и охотно его эксплуатирует.
Да – еще раз: Путин президент периферии и враг европеизированных столиц. Как скоро периферия (прежде всего национальная) задумается над тем, сколько ей стоит эта почетная обязанность? Война обычно заставляет людей думать быстрее.
