Олег Скрипка: «Когда мы победим, это будет победа не только Украины, но и всех людей доброй воли»

Украинский музыкант, лидер группы «Вопли Видоплясова» Олег Скрипка рассказал Ренату Давлетгильдееву о том, как живет Киев в условиях войны, о языке как инструменте доминирования и выживания и о том, как «хорошим русским» вернуть доброе отношение украинцев.

— Хотел бы начать с вопроса о языке, потому что, например, что сделал Путин для меня лично — это он лишил меня права говорить на русском языке. Хотя я сам не русский, я родился в Казахстане, но говорю по-русски. То есть человек, который якобы отстаивал русский язык, сделал для этого языка только хуже. Для вас за этот год поменялось отношение к этому языку принципиально, вы никогда больше не будете им пользоваться? 

— Я себе не ставил такой вопрос. Просто Путин себе как бы присвоил всю историю России, ее имидж, российский язык и все прочее. И теперь у нынешнего поколения, у всех современных людей взгляд на российскую культуру будет через призму Путина. Нужно, чтобы прошло много лет, и мы с этим ничего на самом деле не можем поделать.

Никто там в России не перехватил знамя российской культуры. Может, кто-то и перехватит, но перебить информационно все, что произошло — очень сложно. Там же не один Путин поработал. Было очень много дичи, много вранья. История с войной в Украине — это дело не только одного Путина, но и многих других врунов. Которые сочинили абсолютно фейковую историю, и чтобы ее поддерживать, нужно врать все больше и больше. И все эти карточные домики, с точки зрения истории, валятся, и нужно что-то подставлять, забрасывать трупами, чтобы они продолжали держаться. Как человек с кучей комплексов — если он не в ладах с собой, он готов уничтожить весь мир. В принципе, Путин и такие персонажи — они свои комплексы транслируют на весь мир. И у них есть сильные инструменты, поэтому вот так все и происходит. 

Вам, наверное, видно, что я человек философского склада. Я отличаюсь от всех украинцев, у меня нет такой ярости внутри. Потому что у многих украинцев горит ярость, сильная обида. Я не знаю, как точно у других народов, как они проживали колониальный период и постколониальный после советской империи. А у украинцев комплекс жертвы очень сильный. А жертвы всегда к себе притягивают тирана. И то, что сейчас происходит — это украинцы избавляются от комплекса жертвы. И украинцам, безусловно, чтобы выжить как народу, нужна победа. Они это понимают и с этим осознанием живут.

А для того, чтобы победа наступила, нужны в том числе и такие инструменты, как язык. Потому что было много десятков и даже сотен лет, когда два человека — один русскоязычный и другой украиноязычный — разговаривали по-русски. Это доминирование. И это не только вопрос, кто круче, а это вопрос выживания народа.

Я вот, например, семь лет жил во Франции. И я видел, как они на природном таком уровне борются за свой язык. Если вы не будете бороться за свой язык, то пройдет немного времени и вас просто не будет существовать, и все. За это борется общественное самосознание. Вот есть наше персональное самосознание, а есть общественное самосознание — и оба борются за свое существование. И язык — очень важный инструмент в этом. И я подглядел это у французов, французы просто на природном уровне за язык свой держатся.

Можно сказать, что если бы не Путин, то, мой прогноз, украинцы, может быть, и не выжили бы. Потому что украинцы постепенно растворялись. До сих пор русскоязычный интернет доминирует в Украине, как и в Казахстане он тоже доминирует. А это сильный инструмент. Украинский язык растворяется, растворяется, растворяется.

Только в селе он сохраняется. Потому что село было законсервировано, и люди как говорили, так и говорили. И село сберегло украинский язык за счет отсутствия коммуникаций и цивилизации — как в погребе. Сохранилась культура с песнями, с вышиванками, с кухней, с какими-то стереотипами общения. И все это сохранилось в селе. В двадцатом веке произошло так. А городская цивилизация — она была почти замещена. Западная Украина — Львов, например, — там больше сохранилось, потому что эти территории заметно меньше были в составе советской империи.

И вот постепенно все это растворялось, растворялось, растворялось, и сейчас эта война все открутила назад. У украинцев появился шанс выжить, и они ощущают себя так. Такой харизматичный взрыв сейчас происходит.

— Я согласен, что Путин, наверное, сделал как никто другой для объединения украинской нации…

— Можно вообще даже продолжить эту фразу — для объединения всех людей доброй воли. Национальные вопросы очень важны. Хотя мы понимаем, что планетарный, глобальный этикет, менталитет все равно в будущем станет доминировать. И какой планета будет завтра…

Вот, скажем, западный, ведущий мир объединился вокруг этой войны и встал на сторону жертвы, в этом случае — Украины. А Путин предлагает другую модель мира на планете. Может, это звучит пафосно, но это так и есть. Это процессы, которые определяют, какой планета будет. Вот есть модель такая, а есть другая, вокруг которой мир объединился и дал Украине вооружения, помощь беженцам и просто деньги. Строятся дома, шлется помощь украинцам, потому что все поняли: мы не хотим жить в мире, где можно просто так зайти, сделать, как в Средневековье, ужасные вещи, а потом перерисовать историю и все это забудется. Взять своих писарей, они перепишут историю, и будет все красиво и ажурно. Оказывается, такая схема многих не устраивает, и сейчас мы находимся на переломном моменте.

 —  То есть вы согласны с тем, что это война не России и Украины, а война цивилизационных подходов, война будущего с идеями развития и прошлого, куда бесконечно смотрит Путин? На мой взгляд, главная проблема России в том, что страну лишили будущего и сейчас у нее есть только воспоминания про Великую Отечественную и подвиги предков, а будущего нет. А у Украины оно есть и у тех стран, которые объединились сейчас вокруг нее в этой цивилизационной войне.

 —  Абсолютно верно. Это и война России с Украиной, и война прошлого с будущим. Одно другому не противоречит. Это два взгляда на войну.

Когда мы видим человека, который сидит и вспоминает про вчерашний день — тут даже не надо быть мегапсихологом, чтобы сказать, что такому человеку уже немного осталось. Он просто потихоньку жалуется на свои болезни, свои проблемы, а потом становится зол на всех, у него все враги, и соседка у него не такая, и смотрят на него не так, и сверху кто-то стучит… И вот такой человек постепенно идет на спад. Все его воспоминания, все это бухтение: вот раньше было лучше, а сейчас вы все делаете неправильно.

Ясное дело, какой-нибудь психолог скажет, что нужно думать о будущем, если вы видите себя в нем, строить проекты, эти проекты должны быть разными, и ты должен двигаться и пробовать, но картинка желаемого будущего должна быть позитивной. Хотя  испытания будут обязательно.

В Средневековье было рядовым то, что происходит сейчас на оккупированных территориях в Украине: массовые убийства, депортации и тому подобное. Сейчас это кажется ужасным рудиментом, сейчас так в мире уже не принято себя вести. И это ведь происходит, безусловно. Страшно, но происходит.

 —  Многие люди в Европе и в России среди так называемых «хороших русских», хоть мне и не нравится этот термин, обсуждают одну простую, но очень проблемную вещь. Что должен сделать обладатель российского паспорта — будь то спортсмен, музыкант, журналист — чтобы быть принятым в этом мире новой цивилизации? Чтобы доказать, что он не представитель Путина, что он — это не поддержка войны, не бомбы, которые летят на украинские города. Что музыкант из России должен сделать, чтобы Олег Скрипка с ним вышел на одну сцену, чтобы этот человек не ассоциировался у вас и у украинского народа с поддержкой войны? 

— У меня есть один очень хороший знакомый, по-моему, он коренной москвич, такая московская интеллигенция из театральных кругов. Он работал на телевидении, очень хороший человек, я очень его люблю и уважаю, мы работали вместе, в 2014-м году он уехал из России в Америку, а потом приехал в Киев и сейчас нормально здесь работает, выучил украинский язык и хорошо на нем разговаривает.

И мне было интересно. Мы-то украинцы, у нас отбирают жизни, наши знакомые и родные гибнут на фронтах и на оккупированных территориях, но у нас есть понятие Родины и понятие Правды. И я у своего знакомого спрашиваю: а как у тебя с понятием Родины? И потом я тот же вопрос задавал и другим своим знакомым.

И он мне говорит: а у меня нет Родины. И я на себя это транслирую: а как это я буду без Родины? Вот я, личность, но без Родины — как это так? И у меня просто мороз и страх. Мне кажется, это очень страшно, очень тяжело. Это как обрезать корни, и как без них? Очень сложно.

Я жил во Франции, углубился во французскую культуру, выучил язык. И мне нравится и язык французский, и культура, и все нравится. Но французом я так и не смог стать, я вернулся в Украину. И на сегодняшний день давать советы россиянам, музыкантам… Как я могу давать советы? Я не знаю.

На самом деле, сейчас реальность очень сильно меняется. Война закончится, наверное, скоро, очень скоро. И мы все верим и приблизительно понимаем, каким будет конец. И в реальности отношение будет меняться и к россиянам, в том числе и к тем, кто уехал еще до войны, и к тем, кто переобулся или не переобулся. Вот таких будет все больше и больше, как в Украине. У нас же культурных гауляйтеров было большинство в Украине, а сейчас они все патриоты, у нас же тоже своя история очень интересная.

В России крысы с тонущего корабля будут прыгать и прыгать. Я сейчас только относительно Украины говорю, потому что мир — он более толерантный, безусловно. Потому что мир все равно видит ракеты только на экране и не видит их своими глазами так, как видим мы. И если человек толерантен к Украине, то это означает, что он изучает язык и становится частью украинского мира. И тогда нет никаких вопросов к происхождению человека. Потому что язык — все равно это элемент доминирования. Как только человек отказывается от этих инструментов доминирования — не вопрос. 

У нас же в Украине сейчас засилье русскоязычного антипутинского интернета. И есть такое мнение, что есть модель построения новой России со столицей в Киеве, если украинцы будут толерантны к русскому языку, к хорошим русским. Есть определенные люди, которые понимают, что такое может быть. Поэтому толерантности к языковому, культурному вопросу не будет. А что касается людей — то люди, безусловно, есть хорошие, плохие, кто-то ошибается, кто-то не ошибается — это не вопрос. Есть, кто действительно ошибался и потом изменился. Есть, кто не может измениться, они просто переобуваются, приспосабливаются.

Вот, например, на сегодняшний день Советский Союз вполне существует за границей, например, в Америке. Там есть русскоязычный мир со всеми молдаванами, грузинами, узбеками в прошлом. И они в этом менталитете живут. России может уже и не быть, но Россия вот так может сохраняться за рубежом. И весь русскоязычный мир со всеми певцами и прочими, по крайней мере, на сегодняшний день, нормально себя чувствует. Это как на Брайтон-бич в Нью-Йорке: люди прожили там по 20-30 лет и не знают английского языка. У них там Советский Союз, и они там себя нормально чувствуют. И если мир будет толерантен к этому, то и Советский Союз может выживать спокойно.

Ну то есть я могу давать советы или не давать, но, в принципе, россияне, российский шоу-бизнес, он больше, скажем, жизнеспособный, чем украинский. И россияне прекрасно знают, как выживать, и сейчас с гастролями ездят очень мощно по всему миру и в том числе забирают аудиторию нашу, русскоязычную — украинскую, молдавскую. Они забирают публику, в том числе, и у украинских артистов. Поэтому с точки зрения выживания они делают все правильно на сегодняшний день. Они поехали с гастролями, с новыми песнями, с антипутинскими тезисами, а по сути осталось то же самое: это общество продолжило выживать и доминировать.

А в Украине нужно приехать, выучить язык. Вот «Ляпис Трубецкой», например. До какого-то момента вот этот русскоязычный протест работал в Украине, а сейчас уже нет. И они переписали песни на украинский язык и нормально себе существуют. Как там русскоязычные гауляйтеры культурные в Украине. Переписали свои песни и нормально себя чувствуют. 

 —  Спасибо вам большое и мира вам. Вы сейчас в Киеве находитесь?

 —  Сейчас в Варшаве, а завтра будут в Киеве. В Киеве много людей, пробки на улицах, рестораны работают. Люди адаптировались под реалии войны и живут в таких условиях. Но в стрессе, безусловно. Все ждем, чтобы все закончилось украинской победой, в том числе победой людей доброй воли, я от этого мнения не отказываюсь.

И я бы советовал украинцам осознать, что когда мы победим, это будет победа не только Украины, но и всех людей доброй воли, которые помогали украинцам. Победа Советского Союза во Второй Мировой войне — это была не только победа российского народа, как это Путин пытается представить. Это была победа огромного, огромного сообщества людей. И когда ты натягиваешь чужие победы на себя, перетягиваешь одеяло, у тебя ноги оказываются голые, и все смотрят и видят, что это все вранье. Желаю всем нам победы и желаю нового мира и силы духа. Слава Украине!